Дизайнер Том Форд дебютировал в кино с драмой «Холостяк»: сразу же стал триумфатором Венецианского фестиваля и серьезным претендентом на «Оскар».

Мода обладает огромной властью, но ее действие быстро рассеивается. Платье живет от силы сезон. И это не может не раздражать, — критикует собствен­ную профессию дизайнер Том Форд. Мы сидим на террасе респектабельно­го отеля Adlon, где Лукино Висконти снимал «Смерть в Венеции». Накануне вечером Форд представил в конкурс­ной программе Венецианского фести­валя свой дебютный фильм «Холостяк» (в американ­ском прокате с декабря) и теперь увлеченно рассужда­ет о недостатках моды и достоинствах кинематографа. — В кино идеальный мир создается навсегда. Ничего долговечнее представить себе нельзя. Режиссер, осо­бенно если он снимает малобюджетный фильм, абсолютно свободен. Это вам не мода, где нужно помнить о том, что твои вещи кто-то должен покупать и носить.

Ради такой независимости Форд, давно мечтав­ший снимать кино, не стал связываться с могуще­ственными голливудскими студиями и два года на­зад создал собственную продюсерскую компанию.

— Мне сразу же стали присылать пачки сценари­ев, — вспоминает Форд, ставя на столик стакан с ми­нералкой. — Но все они считали, что раз я дизайнер, то меня должны интересовать только секс и гламур. Я же не собирался делать ремейк «9 12 недель». А хотел снять очень личное и серьезное кино, потому и экра­низировал «Холостяка». А сценарий написал сам.

Роман Кристофера Ишервуда, опубликованный в 1964 году, рассказывает об одном дне из жизни профессора   британской   литературы.   Действие   происходит в Калифорнии начала 1960-х. Потеряв своего давнего любовника (герой — гей), холостяк пытается сделать вид, что ничего не произошло: чи­тает лекции, пьет кофе со студентами и вино с оди­нокой приятельницей, но никак не может отвязаться от мыслей о самоубийстве.

На главную роль в своем фильме Форд позвал бри­танца Колина Ферта, а подругу профессора предло­жил сыграть американке Джулианн Мур. С актри­сой Том подружился еще в ту пору, когда работал для Дома Yves Saint Laurent, а она красовалась в его наря­дах на красных дорожках. На премьере «Холостяка» она тоже появилась в изумрудном платье Tom Ford.

— Я сразу же согласилась сыграть у Тома, — улыба­ется актриса, чья копна волос на итальянском солнце становится даже не рыжей, а огненной. — Он потом поинтересовался, не из вежливости ли я взялась за роль в его дебюте. Но я ответила, что дружба никогда не мешает мне отличать плохие сценарии от хороших.

В отличие от красавицы Джулианн, Колин Ферт модой не интересуется и с дизайне­рами не дружит. Зато знает толк в хороших сценариях.

— Мне нравятся красивые вещи, но о том, что делал Том Форд, у меня были весьма смутные представления, — смеет­ся актер, поглядывая на сидящего напро­тив дизайнера. — Так что я относился к не­му совершенно непредвзято. И когда Том прилетел в Лондон, чтобы рассказать мне о своем фильме, его идеи меня заворожили. Это была довольно сложная роль: съемки шли пять недель, причем работали мы в основном по ночам. Но поверьте, оно того стоило. За роль профессора-гея Ферт получил на Вене­цианском фестивале кубок Вольпи. Пресса осыпа­ла «Холостяка» похвалами и немедленно включи­ла картину в список потенциальных претендентов на «Оскар». Шансы Форда попасть в число номинантов и правда велики: в феврале 2010 года киноакаде­мики впервые будут выбирать лучшую картину не из пяти, а из десяти финалистов.

«Фильм, снятый дизайнером Томом Фордом, красив так, что дух захватывает, — написала после премьеры «Холостяка» лондонская The Times. — Режиссер-дебютант сочетает цвета не хуже Вонга Кар Вая, а кадр выстраивает с остроумным изяще­ством. Его фильм похож на журнальную фотосессию, стилизованную голливудским режиссером-кла­ссиком Дугласом Сирком. Но удивительно другое. Картина человека, пришедшего в кино из эфемерно­го мира моды, оказалась не легковесной, симпатич­ной глупостью, а серьезным и очень искренним вы­сказыванием автора, обладающего явным кинема­тографическим талантом».

Довольный отзывами в утренней прессе Форд честно объясняет мне, почему он так упорно отка­зывался давать интервью глянцевым журналам пре­жде, чем покажет фильм на фестивале.

—  Я не хотел, чтобы меня считали дизайнером, которому вздумалось снять кино. Я бы хотел, что­ бы мой фильм не имел никакого отношения к моде и был ценен сам по себе.Совсем без моды в «Холостяке», конечно, не обо­шлось. Как-никак профессор недвусмысленно похож на самого Форда: в очках с толстой черной оправой, в черном же костюме и с идеальным пробором.

—  Мой герой — перфекционист, — рассказыва­ет Колин Ферт. — Наверное, причиной тому основ­ная профессия Тома Форда, но в фильме это не вы­глядит надуманным. Наоборот, на педантичности и элегантности профессора построена вся моя роль.Я уверен, что маниакальная забота о своей внешно­сти спасает профессора от сумасшествия. Он дер­жится за нее, как за соломинку. И даже готовясь к самоубийству, остается аккуратистом.

Успех «Холостяка» вряд ли заставит Фор­да совсем сменить портняжные ножницы на монтажные. Тем более что по здравом размышлении Том приходит к выводу, что у моды и кино немало общего: — И там, и там надо работать с образом, цветом и ритмом. И там, и там надо четко знать, что и как ты хочешь сказать, а еще быть готовым довериться команде из лю­дей самых разных специальностей. Я надеюсь, что смогу сочетать моду и кино, выпуская фильмы хотя бы раз в три-четыре года. Чаще не получится. «Холо­стяку» я посвящал все свои ночи, выходные и отпу­ска. И Ричард просто с ума сходил от ревности.

Гей Ричард Бакли — давний партнер Форда. У «Хо­лостяка» нет эпиграфа, но фильм можно смело вос­принимать как объяснение в любви. Том Форд изме­нил Бакли с Великим Немым, но, скорее всего, уже прощен.